Вскоре после того, как президенты Дональд Трамп и Владимир Путин завершили свою встречу в президентском дворце Хельсинки, в бальном зале этого здания, построенного в стиле неоклассицизма, собралось около двухсот журналистов. Дело было 16 июля, то есть, спустя три дня после того, как специальный прокурор Роберт Мюллер опубликовал обвинительное заключение, в котором 12 сотрудникам службы российской военной разведки ГРУ были предъявлены обвинения в хакерском взломе серверов Демократической партии и в распространении электронных сообщений во время выборов 2016 года. Когда Трамп начал отвечать на вопросы о вмешательстве, и стало ясно, что он не согласен с оценками американских разведслужб по поводу представленных Путиным опровержений, напряженное предвкушение в зале сменилось молчаливым замешательством.

Трамп утверждал, что Путин на встрече сделал «невероятное предложение»: работающие с Мюллером следователи могут приехать в Россию и допросить тех сотрудников разведки, против которых выдвинуты обвинения. Сам Путин объяснил собравшимся представителями прессы, что российские следователи зададут вопросы некоторым американцам, которые, по мнению Кремля, «имеют отношение к незаконной деятельности на территории России».

Путин особо выделил руководителя инвестиционного фонда Уильяма Браудера родом из США, который в 1990-х и начале 2000-х годов работал в Москве. Путин ложно заявил, что деловые партнеры Браудера заработали в России более полутора миллиардов долларов и при этом «никогда не платили налоги». А еще он сказал, что Браудер из этих средств пожертвовал примерно 400 миллионов долларов на президентскую кампанию Хиллари Клинтон. (По словам самого Браудера, он не дал ни пенса штабу Хиллари Клинтон, равно как и штабам других кандидатов.) Браудер следил за пресс-конференцией на своем компьютере. «На лбу у Путина появились морщины, он хмурился, и можно было сказать, что он старался не подать вида, но он явно был зол», — сказал бизнесмен.

Стоя на сцене в Хельсинки, Путин не стал рассказывать о том, что на самом деле стало причиной его раздражения: многолетняя кампания Браудера против коррупции в России. В 2009 году консультант Браудера по налогообложению Сергей Магнитский дал показания о том, что российская полиция и налоговые органы попытались украсть 230 миллионов долларов российских налогов, выплаченных московской инвестиционной фирмой Браудера «Хермитидж Капитал» (Hermitage Capital). Магнитского арестовали, и позже он умер в следственном изоляторе, находящемся в центре Москвы. В последующие годы Браудер активно добивался принятия закона о наказании виновных в этом преступлении. В 2012 году конгресс принял так называемый «закон Магнитского», которым вводятся санкции против российских нарушителей прав человека и чиновников, замешанных в коррупции и в злоупотреблении своим служебным положением. С тех пор это закон вызывает особое внимание и раздражение у Путина.

Благодаря этому закону Браудер стал если не притчей во языцех, то центральной фигурой в драме Трамп-Путин. Прошлым летом появились новости о том, что в июне 2016 года в Башне Трампа прошла встреча, на которой членам предвыборного штаба Трампа была предложена компрометирующая информация на Хиллари Клинтон. С этим предложением выступила юрист из России Наталья Весельницкая, поддерживающая тесные связи с российскими правительственными чиновниками. В своем первоначальном заявлении о той встрече Дональд Трамп-младший настаивал на том, что он, Джаред Кушнер и Пол Манафорт, являвшийся на тот момент председателем предвыборного штаба Трампа, пришли на встречу просто в надежде получить «полезную для избирательной кампании информацию». (Адвокаты президента позже признали, что это заявление продиктовал сам Трамп.) По словам Трампа-младшего, главной темой встречи было «усыновление российских детей», хотя Весельницкая также упомянула «закон Магнитского». По словам самой Весельницкой, она говорила главным образом о Браудере и о его предполагаемых правонарушениях, вызвав разочарование у команды Трампа, которая, как сказала Весельницкая, надеялась «получить некую бомбу».

Президент говорит, что в то время ему было неизвестно о запланированной встрече, хотя его бывший адвокат Майкл Коэн (Michael Cohen) утверждает обратное. В начале месяца Трамп написал в Твиттере: «Эта встреча была проведена с целью получения информации о сопернике. Она была абсолютно законна, и так все время делается в политике. И она ни к чему не привела. Я о ней не знал!» Следствие Мюллера наверняка изучает вопрос о том, была ли она на самом деле «абсолютно законна», и не является ли первоначальная версия администрации и действия президента препятствованием отправлению правосудия.

Когда был принят «закон Магнитского», российские власти обвинили Браудера в совершении множества преступлений и сейчас периодически подают запросы в Интерпол на его арест. «Их главная цель состоит в том, чтобы вернуть меня в Россию, — сказал Браудер. — Им достаточно одного удачного шанса. А мне должно везти все время». В 2012 году во время пробежки возле своего дома в английском графстве Суррей потерял сознание и умер Александр Перепеличный, являвшийся для Браудера одним из главных источников информации о движении украденных средств. Следствие по этому делу еще не закончено. Браудер, который всем и повсюду старается рассказать о тех опасностях, которым он подвергается, назвал данный случай «ярким примером того, почему я не хочу быть парнем без имени, который падает замертво».

Очевидная готовность Трампа сдать Браудера, которую президент продемонстрировал в Хельсинки, наверняка усилила опасения бизнесмена. (В связи с этим также возникли вопросы практического характера: в 1998 году Браудер, живущий в Великобритании, получил британский паспорт и отказался от своего американского гражданства.) На следующий день российская прокуратура включила в список лиц, которых она хотела бы допросить, высокопоставленного советника по России из администрации Обамы Майкла Макфола, позднее работавшего послом в Москве. Тот факт, что Белый дом рассмотрел данное предложение, является вопиющим нарушением дипломатического протокола. «Я не могу в это поверить, — сказал мне Макфол. — Неужели участие в политических процессах сегодня считается преступным деянием?» Пресс-секретарь Госдепартамента Хизер Науэрт (Heather Nauert) назвала эту идею «абсолютно абсурдной», и когда законодатели из обеих партий стали возмущаться, Белый дом отверг предложение Путина. Реакция обеих партий несколько успокоила Браудера. «Весь мир знает, что Владимир Путин меня ненавидит, что Владимир Путин хочет меня схватить. И если со мной что-то случится, обвинять в этом будут Владимира Путина», — заявил он изданию «Нэшнл Ревю».

Браудеру 44 года. У него редеющие седые волосы, и он носит очки без оправы. Этот человек обладает значительным, но часто приуменьшаемым влиянием, а также редким талантом — рассказывать крутые и захватывающие истории. В 2015 году он опубликовал мемуары под названием «Red Notice» (Красное уведомление), которые разошлись в США тиражом в 350 000 экземпляров. Один рецензент на страницах «Таймс» назвал книгу «увлекательной» и «подпорченной только чувством собственной важности Браудера, которое может быть оправданным, и тем не менее, действует раздражающе». Браудер говорит убедительно и тщательно отбирает детали той истории, которую представляет. Будучи антикоррупционным активистом, он выступает против офшорных налоговых оазисов, например, тех, о которых говорится в документах, украденных в 2016 году у панамской юридической фирмы «Моссак Фонсека» (Mossack Fonseca). Многие компании из числа перечисленных в Панамских документах вполне легальны. Тем не менее, Браудер старается не упоминать то обстоятельство, что «Моссак Фонсека» учредила для него и его фонда «Хермитидж» как минимум три офшорных компании.

В апреле 2016 года высокопоставленный аналитик из Госдепартамента Роберт Отто (Robert Otto) написал одно из многочисленных электронных сообщений, которые позже были украдены и опубликованы в результате хакерского взлома, приписываемого России. Там он сообщает: «У меня возникает такое ощущение, что все мы — просто детали в мощной пиар-машине Браудера». Эта машина оказалась чрезвычайно эффективной и позволила Браудеру превратить свой жизненный опыт в доводы о том, почему Запад должен бороться с Путиным. Эту историю он часто рассказывает в передачах на кабельном телевидении и на слушаниях в конгрессе. Совершенно очевидно, что Браудер нисколько не похож на мультяшного злодея, каким его изображает Путин. Тем не менее, его политическое влияние означает, что каждый шаг Браудера, как в прошлом, так и в настоящем, вызывает отклик во всем мире. Путин своими действиями как бы доказывает обоснованность заявлений Браудера о необходимости бороться с коррупцией и преступлениями российского государства. По словам Макфола, то, что он особо выделил Браудера в Хельсинки, «дает Биллу более широкую глобальную платформу. Это была огромная удача в области пиара, и конечно же, Билл этот шанс не упустит».

Браудер часто отмечает, что у него неподходящая биография для миллионера и управляющего хедж-фонда. Его дед Эрл Браудер (Earl Browder) в годы Первой мировой войны стал активным политиком-социалистом и пять лет прожил в Советском Союзе, после чего был генеральным секретарем Коммунистической партии США. Сын Эрла Феликс стал выдающимся математиком. Уильям Браудер заинтересовался бизнесом еще в 1970-е годы, когда учился в закрытой частной школе. «Я надевал костюм, галстук, и превращался в капиталиста. Это больше всего бесило мою семью», — пишет он в «Красном уведомлении».

Браудер изучал экономику в Чикагском университете, а затем недолго работал в консалтинговой и управленческой фирме «Бейн энд Кампани» (Bain & Company). В 1989 году он получил степень магистра бизнеса в Стэнфорде и отправился в Польшу в качестве консультанта фирмы «Бостон Консалтинг» (Boston Consulting). Его привели в восторг возможности, открывшиеся в этой стране в результате приватизации промышленности, и он начал скупать акции бывших государственных предприятий. В начале 90-х Браудер несколько лет работал трейдером в Лондоне в фирме «Саломон Бразерс» (Salomon Brothers), где познакомился со своей первой женой-британкой. В 1996 году он переехал в Москву и учредил там «Хермитидж Капитал».

Это был пик хаоса на постсоветском «Диком Востоке» — время беззакония и спекуляций. За два года «Хермитидж» увеличила свой инвестиционный портфель до миллиарда с лишним долларов, но в августе 1998 года почти весь этот капитал был уничтожен в результате дефолта, когда Россия оказалась не в состоянии обслуживать свой суверенный долг и спровоцировала мощную панику на рынке. Браудер был одним из немногих западных финансистов, решивших остаться в России. В период с 1998 по 2005 год цены на нефть выросли в четыре раза, а российский биржевой индекс поднялся почти на три тысячи процентов.

Браудер привлек к себе внимание в связи с тем, что публично критиковал руководство компаний, в которые его фонд инвестировал средства в качестве миноритарного акционера. Своей критикой он пытался заставить их работать более эффективно и прозрачно. Он проводил воинственные пресс-конференции, рассказывая на них о порочной практике в российском корпоративном бизнесе, и передавал журналистам досье, где говорилось о том, как корыстные олигархи растаскивали активы, занимались расточительством и уменьшали долевое участие акционеров в распределении доходов. Известный американский банкир Бернард Сачер (Bernard Sucher), работавший в Москве в 1990-х и 2000-х годах, рассказывал мне: «Оглядываясь назад, я понимаю, что он был совершенно прав. Власть надо было жестко критиковать и выводить на чистую воду». Вместе с тем, Сачер отметил: «Не думаю, что Билл начал свою работу из-за страстного стремления к улучшению корпоративного управления. Он нашел в этом полезный инструмент, помогавший ему и его инвесторам делать большие деньги. Но в конечном итоге это превратилось в искреннюю кампанию». По словам Стивена Дашевского (Steven Dashevsky), возглавлявшего в то время отдел исследований в российском инвестиционном банке, антикоррупционная позиция Браудера стала для «Хермитидж» своеобразной «бесплатной рекламой».

Несмотря на свою публичную кампанию, Браудер тоже оказался под влиянием духа финансового авантюризма, который властвовал в ту эпоху. Одной из самых привлекательных компаний для работавших в России западных фондов и банков был государственный газовый гигант «Газпром». Нормативные органы установили структуру двойных цен для акций этой компании: акции одного типа, продававшиеся довольно дешево, могли приобретать только граждане России и российские фирмы; а акции второго типа, которые по номиналу были намного дороже, мог покупать кто угодно. «Хермитидж» скупил акции «Газпрома» по низкой цене, действуя через компании, зарегистрированные Браудером в России. Это была уловка в обход правил, которой пользовались многие московские инвестфонды. Как сказал мне Дашевский, они «работали в серой зоне; это явно противоречило духу закона, но никого никогда не привлекали к ответственности и не судили».

Браудер также свел к минимуму объем налогов, выплачиваемых «Хермитидж» в России. В попытке стимулировать развитие регионов правительство создало особую зону в Республике Калмыкия, находящуюся к северу от Кавказа. Там ставка налогообложения была ниже. Ставка понижалась еще больше, если основную часть сотрудников компании составляли инвалиды. Воспользовавшись этим обстоятельством, «Хермитидж» стала нанимать для работы в своих компаниях в Калмыкии людей с инвалидностью. Один банкир, руководивший несколькими российскими фондами, сказал: «В целом мы не последователи Матери Терезы, но Билл больше всех зациклился на доходах». По словам этого банкира, другие инвесторы считали слишком рискованными такие меры ухода от налогов как найм инвалидов, полагая, что это на грани нарушения закона и грозит большими опасностями в случае разоблачения. (Представитель Браудера сказал: «Использование Калмыкии и налоговых стимулов для инвалидов было в то время стандартной практикой и полностью соответствовало закону».)

В 1998 году Браудер получил британский паспорт, но вместо того, чтобы получить двойное гражданство, отказался от гражданства США. Свой поступок он объяснил тем, что в эпоху маккартизма его дедушка и бабушка в Америке подвергались дискриминации из-за своей политической деятельности в коммунистической партии. Его дед был вынужден давать показания в комитете палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности, а его бабушке грозили высылкой в Россию. «Такое никогда не могло произойти в Британии, и именно это стало причиной моего решения стать британским гражданином», — заявил недавно Браудер, выступая в Колорадо. Но знавшие Браудера в 90-е годы люди в разговоре со мной высказывали предположение, что причины носили финансовый характер. В Британии действуют менее строгие, чем в США, законы о налогах на иностранные доходы. Один человек, который в то время дружил с Браудером, сказал: «Он рассказывал мне, что не хочет платить налоги в США. Если в последние 20-30 лет у Билла в жизни и была какая-то всепоглощающая страсть, то это нежелание платить налоги».

В 2000 году Владимир Путин стал президентом, и вначале Браудер был его горячим сторонником. Он считал, что предшественник Путина Борис Ельцин позволил российским олигархам заниматься экономическими махинациями к собственной выгоде. «Ельцин позволил зверям выбраться из клеток и начать управлять зоопарком в России, — написал в 2000 году Браудер в публикации для инвесторов. — Я думаю, Путин загонит их обратно, и это будет на пользу бизнесу». В 2003 году, когда был арестован миллиардер и глава нефтяной компании «ЮКОС» Михаил Ходорковский, которому предъявили обвинения в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов, многие увидели в этом свидетельство того, что Путин превращается в непреклонного диктатора. Однако Браудер приветствовал судебный процесс против Ходорковского, с которым он неоднократно ссорился в прошлом. В 2004 году он заявил корреспонденту «Таймс»: «Нам нужен диктатор, который поставит под контроль мафию и олигархов». Браудер добавил, что Путин стал для него главным союзником в России.

У Браудера все было хорошо, и его бизнес процветал до ноября 2005 года, когда российские пограничники не пустили его через границу в международном аэропорту Шереметьево. Ему было сказано, что его российская виза аннулирована по соображениям национальной безопасности. В 2006 году Селеста Уолландер (Celeste A. Wallander), работавшая директором программы в Центре стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies) (а позже ставшая советником президента Обамы, войдя в состав Совета национальной безопасности), встретила Браудера на одной конференции. Согласно ее воспоминаниям, Браудер был уверен, что его проблема с визой будет решена, если он сумеет объяснить свои затруднения лично Путину. Он рассказал об абсурдности своей ситуации изданию «Экономист» (The Economist): «Логика указывает на то, что не в национальных интересах России запрещать въезд одному из ее крупнейших инвесторов и одному из главных сторонников политики ее правительства».

В июле 2006 года Путину задали на пресс-конференции вопрос о Браудере. Путин сказал, что не знает подробности этого дела, однако добавил: «Могу себе представить, что этот человек нарушил закон нашей страны. Если другие будут делать то же самое, то мы и им откажем во въезде». Браудер дал указание коллегам по «Хермитидж» продать российские активы и перевел свой основной персонал в Лондон.

В своей книге Браудер рассказывает, как 4 июня 2007 года ему позвонили из Москвы, когда он находился в деловой поездке в Париже. Милиция провела обыски в офисе «Хермитидж» и в ее юридической фирме в рамках расследования по делу «Камеи» о налоговом мошенничестве. Браудер называет «Камею» «российской компанией, которой владел один из наших клиентов, получавший от нас консультации по инвестированию средств в российские акции». (На самом деле, «Камея» являлась одной из компаний, которые фонд «Хермитидж» учредил в Калмыкии.) Обвинения были выдвинуты весьма любопытные. В предыдущие годы «Хермитидж» находился под следствием по делу об уклонении от налогов, но в то время никаких задолженностей у него не было, и российские власти никаких налоговых претензий ему не предъявляли. Во время обыска милиция конфисковала тысячи документов. Она также забрала оригинальные корпоративные печати и штампы «Хермитидж», которые необходимы при регистрации новых компаний и при совершении действий от их имени.

Браудер часто рассказывает о том, что в ответ на обыск он нанял Сергея Магнитского — «самого умного из всех знакомых мне московских юристов». На самом деле, Магнитский, которому в то время было 35 лет, являлся консультантом по вопросам налогообложения и работал в фирме, которая консультировала «Хермитидж» в течение 10 лет. Браудер, Магнитский и люди из фонда начали думать о том, что могло случиться дальше. По их мнению, милиция воспользовалась конфискованными печатями и штампами для регистрации компаний «Хермитидж» на имена мелких преступников, а затем эти компании подали заявления на возврат налоговых платежей на общую сумму 230 миллионов долларов. Это как раз те деньги, которые фонд заплатил в виде налога на увеличение рыночной стоимости капитала. Два государственных налоговых органа в Москве, по всей видимости, утвердили налоговый возврат уже на следующий день.

«Хермитидж» подал несколько заявлений о совершении преступлений. Некоторые из них на 200 страниц. В июне 2008 года Магнитский дал показания российским следователям, после чего адвокат посоветовал ему уехать из страны. Он отказался, и в октябре дал дальнейшие показания. Спустя несколько недель Магнитского арестовали, посадили в СИЗО и обвинили в пособничестве «Хермитидж» в уклонении от уплаты налогов. На протяжении следующих 11 месяцев его переводили из одной московской тюрьмы в другую, подвергая все более отвратительным и мучительным условиям содержания. У Магнитского обнаружили камни в желчном пузыре и панкреатит. Врач назначил операцию, но его никто не стал лечить. 16 ноября 2009 года Магнитский почувствовал себя очень плохо, и его отвезли в печально известную тюрьму «Матросская тишина», где был лазарет. По словам адвоката Магнитского и российских правозащитников, которые позже расследовали это дело, его поместили в изолятор временного содержания, пристегнули наручниками к кровати и начали избивать. К 10 часам вечера он умер.

В «Красном уведомлении» Браудер описывает, как узнал о смерти Магнитского, находясь у себя дома в Лондоне. «Боль, которую я ощутил, была физическая, как будто кто-то ткнул меня ножом прямо в живот», — пишет бизнесмен. Несколько руководителей нижнего звена получили выговоры за неправильное лечение Магнитского, но никто в России не подвергся уголовному наказанию. Браудер с коллегами из «Хермитидж» провел свое собственное расследование. В 2010 году он отправился в Вашингтон со списком фамилий российских чиновников, которые, по его словам, ответственны за гибель Магнитского. Администрация Обамы ввела санкции против части людей из этого перечня и запретила им въезд на территорию США. Макфол, который в то время отвечал в Совете национальной безопасности за политику в отношении России, вспоминает: «Билл, надо отдать ему должное, тогда заявил: „Этого недостаточно. Вы не сделали это публично. Вы не арестовали никакие активы"». В своей книге Браудер называет тогдашнюю политику администрации Обамы в отношении России «умиротворением».

После этого Браудер обратился в Вашингтоне в Хельсинкскую комиссию, которая является независимым федеральным агентством и следит за нарушениями прав человека. Там он познакомился с сенатором-демократом из Мэриленда Бенджамином Кардином (Benjamin Cardin). Кардин рассказал мне, что посетители часто рассказывают ему истории о несправедливости и жестокостях. «Но здесь уникален был сам Браудер», — заявил сенатор. Он сумел яркими красками описать историю о страданиях Магнитского. «Мы были возмущены не меньше, чем он», — сказал мне Кардин. Дэвид Крамер (David Kramer), в то время возглавлявший организацию «Фридом Хаус» (Freedom House) и присутствовавший на некоторых заседаниях и слушаниях в конгрессе, где Браудер давал свои показания, рассказал: «Думаю, все свелось к одной-единственной фразе, которую он повторял многократно: „Они убили этого человека". Он чувствует свою ответственность и обязанность добиться того, чтобы смерть Сергея была не напрасной. С этим трудно поспорить».

Но «закон Магнитского» мог лечь под сукно, если бы не то обстоятельство, что Россия в 2012 году должна была стать членом Всемирной торговой организации. Чтобы предоставить России статус «постоянных нормальных торговых отношений», конгресс должен был отменить поправку Джексона-Вэника, принятую в 1975 году против Советского Союза. Данная поправка предусматривала карательные санкции против стран, ограничивавших эмиграцию. Законодатели не хотели отменять эту поправку, не подав Кремлю сигнал о том, что Америка будет твердо отстаивать права человека. Стивен Сестанович (Stephen Sestanovich), участвовавший в формировании политики в отношении России в администрациях Рейгана и Клинтона, объяснил мне: «Дело не в каких-то отдельных достоинствах этой поправки. Вопрос в том, могли или нет конгресс с Белым домом найти замену поправке Джексона-Вэника, но не в виде „закона Магнитского". Оказалось, что нет, не могли».

14 декабря 2012 года Обама подписал «закон Магнитского», и он вступил в силу. Согласно его положениям, те лица, которых считают виновными в мошенничестве и в смерти Магнитского, лишены права въезда на территорию США, а их активы в Америке подлежат аресту. Браудер передал американскому правительству сотни страниц документов. Дэниел Фрид (Daniel Fried), руководивший в то время санкционной политикой в Госдепартаменте, рассказал мне, что испытывал определенное беспокойство. Ему не нравилось, что Браудер отказался от американского гражданства, а во время их первой встречи в 2002 году бизнесмен показался ему «путинской подсадной уткой». Вместе с тем, Фрид заявил: «Мне необязательно его любить; я считал, что поступать надо именно так, и я был рад, что американское правительство так поступило».

Из-за непрозрачности российской бюрократии и отсутствия каких-либо уголовных дел и приговоров в России ту информацию, которую предоставлял Браудер, было трудно подтвердить. Карьерный дипломат Майкл Карпентер (Michael Carpenter), занимавшийся в Госдепартаменте Россией, а позже работавший в Совете национальной безопасности, рассказал мне: «Мы были уверены в деталях всей этой истории с Магнитским, но у нас в самом начале не было уверенности в виновности тех или иных конкретных лиц». Администрация Обамы решила подвергнуть санкциям всего 18 человек из списка Браудера, в который тот внес 82 фамилии. За следующие шесть лет санкции ввели еще против 31 человека.

Находящиеся в трудном положении в России оппоненты Путина высоко оценили введенные санкции. В 2013 году ведущий российский оппозиционер Борис Немцов так написал о новом законе: «Он пойдет во вред путинским ворам, убийцам и негодяям, но на пользу стране». (Спустя два года Немцова убили недалеко от стен Кремля.) «Закон Магнитского» создал угрозу тому негласному пакту, который существует между Путиным и людьми, обеспечивающими ему власть. Это относится и к руководителям из МВД, и к чиновникам из налогового ведомства. «Закон показал, что „крыша" не работает», — сказала Селеста Уолландер. На уголовном жаргоне слово «крыша» означает защиту, которую власть имущие могут предоставить другим людям. «Этот закон в клочья разорвал социальный контракт Путина с теми, кто находится внутри системы», — добавила она.

Прошло две недели после принятия закона, и кремлевские чиновники придумали особо жестокий ответ. Они запретили американским гражданам усыновлять детей из России. Путин, жаждавший мести, поддержал эту идею. За годы до введения запрета американские семьи усыновили больше российских детей, чем любая другая страна (около тысячи детей в год). Когда был принят закон, более 200 детей из России, которые уже познакомились со своими новыми родителями, лишились возможности отправиться в США, чтобы жить в приемных семьях.

Другие последствия закона не поддаются точному измерению. Внесенные в список сотрудники российских правоохранительных органов в любом случае вряд ли поехали бы в Соединенные Штаты. Кроме того, насколько известно вашингтонским чиновникам, после введения санкций никто никакие активы и счета не арестовывал. Однако Канада, прибалтийские страны и Великобритания приняли собственные законы по образу и подобию «акта Магнитского», а в прошлом году конгресс провел «Всемирный закон имени Магнитского об ответственности за нарушение прав человека». Как сказал мне Макфол, «дурные предчувствия от „закона Магнитского" и поднятый вокруг него шум гораздо важнее, чем сам закон». Однако, по его словам, после встречи в Хельсинки он пересмотрел эту свою оценку. «Главное доказательство того, что закон оказывает немалое воздействие, состоит в том, как на него реагирует Путин. Я не очень понимаю, почему он так его раздражает, но факт остается фактом: закон действует и производит колоссальный эффект».

Единственный случай, когда в Соединенных Штатах были арестованы счета по закону Магнитского, произошел в сентябре 2013 года. Тогда прокуратура Нью-Йорка выдвинула обвинения в отмывании денег против компании «Превезон» (Prevezon). Единственным акционером компании был бизнесмен Денис Кацыв. Его отец Петр Кацыв, занимавший важный пост в органах власти, отвечал за подготовку бюджета региона, окружающего Москву.

Ответственность за это дело лежит на Браудере. В декабре 2012 года он передал в окружную прокуратуру Нью-Йорка письмо, в котором перечислил обвинения в адрес «Превезона» и Дениса Кацыва, и попросил прокуратуру завести дело с целью конфискации активов. Окружной прокурор передал материалы в генеральную прокуратуру и в нью-йоркское отделение Министерства внутренней безопасности, в составе которого есть специальное подразделение по борьбе с отмыванием денег и финансовыми преступлениями. В обвинительном заключении, составители которого почерпнули значительную часть информации из расследования, проведенного авторитетной московской «Независимой газетой», говорится, что фирма «Превезон» получила выгоду от участия в краже 230 миллионов долларов, которую раскрыл Магнитский, и на эти деньги приобрела несколько роскошных квартир на Манхэттене.

Дело «Превезона» стало основой для расширения российской кампании против «закона Магнитского», которой, в частности, руководила Наталья Весельницкая, 10 лет проработавшая адвокатом семьи Кацывов. Я встретился с Весельницкой прошлой осенью в кафе в центре Москвы. Эта импозантная и эффектная женщина обладает прекрасной памятью на даты и факты. По-английски она не говорит, на ведение юридической практики в Нью-Йорке лицензии не имеет, и на момент предъявления обвинений ни разу не бывала в США. В защите Кацыва она официально не участвовала, но была его юридическим советником и доверенным лицом. Кацыв по рекомендации Весельницкой нанял элитную юридическую фирму «Бейкер Хостетлер» (Baker Hostetler), офис которой находится в Рокфеллеровском центре.

В марте 2014 года адвокат из этой фирмы допросил под присягой сотрудника подразделения Министерства внутренней безопасности, который действовал по наводке Браудера. Оказалось, что Браудер и его коллеги из «Хермитидж» передали в это подразделение банковскую информацию, российские судебные документы и прочие бумаги. Но других свидетелей и лиц, причастных к предполагаемой схеме, сотрудники данного подразделения не допрашивали. В один из самых напряженных моментов допроса адвокат из «Бейкер Хостетлер» спросил государственного агента, связывался ли тот с банками Молдавии и Швейцарии, чтобы проверить информацию о переводах, предоставленную Браудером. «Нет, не связывался. Это иностранные банки», — ответил агент. Адвокат парировал: «Что, по вашему телефону невозможно делать международные звонки?»

Весельницкая, уверенная в том, что американские правоохранительные органы не проводили юридическую экспертизу, занялась расследованием деятельности Браудера и подрывом «закона Магнитского». «Я юрист, но я также гражданка своей страны, — сказала она мне. — Я хотела что-то сделать для решения проблемы». Она и адвокаты из «Бейкер Хостетлер» хотели, чтобы Браудер было допрошен в рамках досудебного разбирательства. Для этого необходима повестка с вызовом в суд. Добровольно Браудер не хотел давать показания, и поскольку он отказался от американского гражданства, юрисдикция американских судов на него не распространялась. Весной 2014 года защита Кацыва наняла Гленна Симпсона (Glenn Simpson) из частной вашингтонской детективной фирмы «Фьюжн Джи-Пи-Эс» (Fusion GPS), чтобы тот расследовал оставшиеся у Браудера связи с США и нашел все, что возможно, о его прежней деятельности. По словам Весельницкой, она была поражена, получив материалы от Симпсона. «Там было что-то вроде 600 страниц со схемами, приложениями, графиками и аналитическими выкладками», — заявила она. Симпсон со своими коллегами отыскал зарегистрированную в штате Делавэр компанию под названием «Хермитидж Глобал Партнерс», в которой Браудер числился исполнительным директором. Когда адвокаты Кацыва направили повестку в Делавэр по адресу этой фирмы, им пришел ответ с указанием на то, что это ошибка, и что Браудер никакого отношения к их компании не имеет. Симпсон также выяснил, что Браудер часто пользовался для отдыха домом за 10 миллионов долларов в Аспене, штат Колорадо, который принадлежит компании, созданной им специально для этой цели. (Представитель Браудера заявил: «Браудер не знает о выводах „Фьюжн Джи-Пи-Эс" относительно того… какие дома он посещает».)

Согласно рассказам многочисленных источников, знакомых с юридической стратегией семьи Кацывов, правовая работа по делу «Превезона» и лоббистские усилия Весельницкой обошлись ей в 40 миллионов долларов. Это огромная сумма с учетом того, что американское правительство пыталось арестовать собственность, максимальная стоимость которой составляла 14 миллионов долларов. У Весельницкой более тесные связи с российскими властями, нежели она признавала ранее. «У меня такое чувство, что Наталья очень эффективный оператор провинциального суда, — сказал человек, знакомый с работой защиты по делу „Превезона". — Сама она не очень важна, однако дело, с которым Весельницкая вела борьбу, какое-то время было чрезвычайно важно». Следствие по делу «Превезона» вызывало особый интерес у тех московских чиновников, которые были недовольны «законом Магнитского». В беседе со мной Весельницкая всячески приуменьшала свои связи с российским генеральным прокурором Юрием Чайкой, однако один следователь по делу «Превезона» сказал мне, что она часто отвечала на его звонки.

Собранная защитой информация попала к московским чиновникам. Там были сведения о предполагаемой связи между покупкой акций «Газпрома» фондом «Хермитидж» и нью-йоркской инвестиционной фирмой «Зифф Бразерс» (Ziff Brothers), которая издавна жертвует деньги на нужды демократов, и в интересах которой Браудер когда-то покупал акции в России. В июле 2016 года информация о «Зифф Бразерс» появилась в запросах на правовое сотрудничество, направленных российской Генеральной прокуратурой (во главе с Чайкой) в американское Министерство юстиции. Весельницкая подняла этот вопрос во время разговора в Башне Трампа, а Путин вернулся к нему в Хельсинки, упомянув «деловых партнеров Браудера», которые направляли «огромные суммы денег» Клинтон. Исследователь из группы адвокатов по делу «Превезона», помогший нарыть информацию об отношениях Браудера и «Зифф Бразерс», сказал, что подробности претерпели изменения и превратились в «нечто совершенно неточное». Он добавил: «Мы никогда не думали, что эта информация о „Зифф Бразерс" имеет какую-то ценность. Мы пытались найти ей какое-то применение, но нам это не удалось. А вот русские, по всей видимости, сумели это сделать». По словам этого человека, ложные обвинения Путина только усилили доверие к Браудеру и подняли его авторитет.

В 2015 году, когда Браудер деятельно рекламировал свою книгу, он подробно комментировал дело Кацыва в интервью на телевидении и радио. Но давать показания в суде не желал. Адвокаты «Превезона» дважды направляли к нему судебных приставов, чтобы вручить повестку лично. Первый раз это было в июле 2014 года, когда Браудер покидал лекционный зал Аспенского института. Он не взял повестку в руки, и она упала на землю, а Браудер быстро уехал прочь со своим сыном. В феврале 2015 года другой пристав попытался вручить ему повестку возле нью-йоркской студии программы «Ежедневное шоу», где Браудер снимался в интервью с Джоном Стюартом (Jon Stewart). Но бизнесмен выскочил из поджидавшего его лимузина и умчался прочь по 51-й улице.

В марте 2015 года судья по делу «Превезона» вынес постановление о том, что активная деятельность Браудера и рекламирование им своей книги «Красное уведомление» в Америке считаются бизнесом, а поэтому ему придется давать показания в рамках досудебного допроса свидетелей. Судья скептически отнесся к предположениям о том, что уклончивость Браудера вызвана его страхом перед Кремлем. «Совершенно очевидно, что реальные угрозы не помешали ему выступить 3 февраля в программе „Ежедневное шоу", в тот же день появиться на передаче „Фокс и друзья", на передаче „Сириус", в шоу Си-Эн-Би-Си (CNBС) „Ящик для жалоб", 5 февраля выступить на канале Эм-Эс-Эн-Би-Си (MSNBC), а 6 февраля в программе Грегга Гринберга (Gregg Greenberg)», — сказал он.

Допрос состоялся 15 апреля 2015 года. Показания у Браудера брал адвокат из фирмы «Бейкер Хостетлер» Марк Симрот (Mark Cymrot), который подробно расспрашивал его, где он получил тот или иной документ, и как он отличает правду от вымысла. Браудер часто отвечал, что не знает или не помнит, либо что ответ на тот или иной вопрос известен только его адвокатам и сотрудникам «Хермитидж». В какой-то момент Симрот зачитал выдержку из письма, переданного Браудером в 2012 году в нью-йоркскую прокуратуру. Там есть упоминание о «коррупционных схемах», посредством которых Кацыв получил свое состояние. Симрот спросил бизнесмена, какие схемы тот имел в виду. «Я не знаю», — сказал Браудер. Симрот процитировал еще один отрывок из письма, где говорилось, что Кацыв предпринимал «активные действия» для сокрытия источников своего состояния. Какие это были действия? «Я не знаю», — в очередной раз ответил Браудер.

Ближе к концу девятичасового допроса Симрот заговорил о том времени, которое Магнитский провел в тюрьме до своей смерти. «Вы консультировались время от времени с адвокатами Магнитского?» — спросил он. «Нет», — сказал Браудер. Кто-нибудь еще от имени Браудера давал консультации о ведении защиты Магнитского? «Я не знаю», — ответил он. Но в других местах и в других обстоятельствах Браудер во всеуслышание говорил о том, что он поддерживал контакты с адвокатами Магнитского. Так, в своей книге он пишет о необходимости наладить защищенную и личную связь с адвокатом Магнитского. Прошлой осенью, когда прокурор Прит Бхарара (Preet Bharara) спросил Браудера, хотел ли он когда-нибудь, чтобы Магнитский подписал фальшивое признание, дабы положить конец тюремным пыткам, тот ответил: «Да, через его адвоката я призывал его к этому».

Не слишком откровенные ответы Браудера вполне понятны, ведь он вынужден думать о собственной безопасности. Из-за прозрачности, которой требует судебный процесс в США, могли быть раскрыты имена тех, кто передавал в фонд «Хермитидж» важные материалы. Представитель Браудера сказал: «Очевидно, что запросы русских имели и вторую, побочную цель, поставленную российским правительством — не помогать в процессе расследования и судебного разбирательства. А действия Гленна Симпсона от имени российских властей нанесли серьезный вред Браудеру и его семье, и подвергли его жизнь еще большей опасности в перспективе». Сенатор Кардин заявил, что инсинуации Симпсона о прошлом Браудера в данном случае неуместны и не имеют никакого отношения к закону. Все попытки очернить репутацию Браудера он назвал «попыткой отвлечь внимание и снять ответственность с Путина».

После допроса Весельницкая расширила масштабы своей встречной кампании. Она подружилась с вашингтонским лоббистом из России Ринатом Ахметшиным, которого взяли в команду адвокатов Кацыва в качестве консультанта. Много лет назад, во время срочной службы в Советской Армии он работал на военную контрразведку. В июле прошлого года Ахметшин подал против Браудера иск о клевете, потому что тот назвал его «офицером российского ГРУ» и «агентом российской разведки». Ахметшин познакомил Весельницкую с пророссийскими законодателями, в том числе, с членом палаты представителей от Калифорнии Даной Рорабакером (Dana Rohrabacher). Весельницкая и Ахметшин также предложили создать новую некоммерческую организацию «Фонд глобальных инициатив по поддержке прав человека» (Human Rights Accountability Global Initiative Foundation), которую планировалось финансировать в основном за счет средств близких к Кацыву богатых россиян. Официальной целью этой НКО было добиться отмены запрета на усыновление российских детей. В действительности же фонд должен был заниматься лоббистской деятельностью, добиваясь отмены «закона Магнитского». Весельницкая взялась за защиту клиента в деле, которое формально относилось к разряду финансовых, но в итоге ее деятельность вылилась в кампанию влияния с высокими геополитическими ставками. В одной из служебных записок Весельницкая написала, что «закон Магнитского» положил начало «новому циклу холодной войны».

В мае 2016 года Весельницкая провела в Москве встречу со своим старым клиентом Арасом Агаларовым. Этот девелопер с миллиардным состоянием владеет торговым центром и развлекательным комплексом в Московской области. Она рассказала ему о своем задании. Весельницкая вспоминает, что Агаларов предложил ей встретиться с Дональдом Трампом-младшим, с которым он и его сын Эмин познакомились в 2013 году на конкурсе «Мисс Вселенная», прошедшем в Москве в том самом комплексе, который принадлежит Агаларову.

Эмин Агаларов позвонил репортеру британского таблоида Робу Голдстоуну (Rob Goldstone), который стал музыкальным промоутером и помогал в организации конкурса красоты в 2013 году. Голдстоун написал Трампу-младшему письмо, в котором путано рассказал, что «государственный прокурор России» (позже он объяснил, что имел в виду Весельницкую) встречалась с Арасом Агаларовым и «предложила передать в штаб Трампа некую официальную информацию, изобличающую Клинтон и ее связи с Россией». Трамп-младший отреагировал с энтузиазмом. «Мне это нравится», — заявил он.

Весельницкая настаивает, что не обсуждала свою встречу в Башне Трампа с Юрием Чайкой и другими российскими начальниками ни до, ни после ее проведения. Но следователь по делу «Превезона» сказал мне: «Наталья невероятно осторожный и внимательный человек. Она бы ни в коем случае не пошла на встречу с сыном кандидата в президенты США, не заручившись согласием кого-то из высших эшелонов власти».

Весельницкая рассказала, что встреча была довольно неловкой и разочаровала ее. По ее словам, Кушнер был очень невнимателен, Манафорт в основном звонил по телефону или спал. Единственный раз ее собеседники ожили, когда она сказала, что деньги от торгов, которыми Браудер занимался в интересах «Зифф Бразерс», могли пойти на нужды Национального комитета Демократической партии. Весельницкая вспомнила, как Трамп-младший спросил, есть ли у нее какие-нибудь доказательства получения штабом Клинтон или НКДП средств российского происхождения. Она ответила, что таких доказательств у нее нет. А что касается ее истинных целей на эту встречу (Браудер и «закон Магнитского»), то она написала Кацыву, как люди Трампа заявили ей: «Звучит замечательно, но мы займемся этим вопросом, только если придем к власти».

Когда я спросил Стивена Холла (Steven Hall), возглавлявшего в прошлом российское направление в ЦРУ, что он может сказать об этой встрече, тот выразил уверенность, что это была операция российских спецслужб, призванная проверить, в какой мере предвыборный штаб Трампа готов принимать помощь и содействие от Кремля, будь это утечки порочащей Хиллари Клинтон информации или целенаправленная пропаганда. В таких ситуациях всегда прибегают к услугам неофициальных посредников. «Они все сделали по правилам, — сказал мне Холл. — Там не было ни одного сотрудника российской разведки, никого, тесно связанного с российским правительством. Если ты занимаешься этим в самом центре Нью-Йорка в Башне Трампа, тебе нужна определенная легенда». В данном случае, добавил Холл, легендой стал «закон Магнитского» и запрет на усыновление.

Время, выбранное для проведения этой встречи, определенно вызывало подозрения. 7 июня, спустя четыре дня после того, как Голдстоун написал Трампу-младшему, и за два дня до встречи в Башне Трампа, Трамп-старший, только что ставший кандидатом в президенты от республиканцев, выступил перед аудиторией за пределами Нью-Йорка. В своем выступлении он дал обещание, которое в итоге не выполнил: «Я собираюсь выступить с важной речью, возможно, на следующей неделе в понедельник, и мы обсудим все то, что происходило и происходит с Клинтонами. Думаю, это будет очень познавательно и очень, очень интересно».

В мае 2017 года стороны по делу «Превезона» пришли к соглашению. Кацыв согласился выплатить правительству США шесть миллионов долларов, но отказался признать какие-либо правонарушения. Весельницкая написала по этому поводу в Фейсбук: «США впервые признали, что русские были правы!» На самом деле, Кацыв согласился заплатить в три раза больше той суммы, от выплаты которой он отказался в 2015 году во время переговоров с американской прокуратурой. Кроме того, адвокаты «Превезона» потратили миллионы долларов на судебные процедуры. По словам Браудера, такое разрешение спора стало победой правосудия. «Это подает четкий сигнал людям, получившим на Западе эти деньги, что такие действия небезопасны и наказуемы», — заявил он.

В том же месяце свое назначение получил Мюллер. Начали появляться все новые свидетельства российского вмешательства в выборы 2026 года. В октябре прошлого года Манафорту предъявили обвинения по целому ряду пунктов, касающихся его работы консультантом на Украине, где он давал рекомендации пророссийским политикам. Его бывшему партнеру по бизнесу Рику Гейтсу (Rick Gates), изобличенному в связях с российской разведкой, в этом году предъявили такие же обвинения. В феврале спецпрокурор выдвинул обвинения против группы работавших в Санкт-Петербурге российских троллей, а в июле против российских разведчиков, которые якобы взломали серверы НКДП. В марте в Солсбери нервно-паралитическим отравляющим веществом был отравлен бывший российский шпион Сергей Скрипаль. Британский парламент отреагировал на это принятием закона по образу и подобию «закона Магнитского».

Эти события еще больше подтвердили доводы Браудера против Кремля. Российский оппозиционный активист Владимир Кара-Мурза, которого дважды отравили в России, сопровождал Браудера в его европейском турне. «Со временем Браудер доказал, что чем бы он ни занимался в прошлом, сейчас он занимается своей работой искренне и серьезно. Я очень его уважаю», — сказал Кара-Мурза. Он заявил, что не стоит слишком сильно зацикливаться на биографии Браудера, ведь общий посыл «закона Магнитского» и его последствия «не имеют особого отношения к Биллу».

Однако закон могли не принять, если бы не уговоры Браудера. Его страсть иногда вызывает смущение. Так, Браудер регулярно утверждает, что состояние Путина составляет 200 миллиардов долларов, хотя доказать этот факт с такой точностью просто невозможно. «Он говорит о России так, что все там кажется черно-белым, — признается Макфол. — Обычно в этом обвиняют меня, но порой даже мне неудобно от того, как он говорит о России». Вместе с тем, Макфол отмечает, что когда российское государство сделало его объектом нападок, как и Браудера, он начал смотреть на ситуацию по-новому. «Как это ни трагично, я по-новому взглянул на то, что пережил Билл за все те годы, что Интерпол преследует его по всему миру, — сказал он. — Раньше я думал об этом абстрактно, но когда стал задумываться об этом конкретнее, в режиме реального времени, его миссия начала вызывать у меня больше уважения».